Заместитель главы Минэкономразвития — о ВТО и разногласиях в БРИКС
Фото: Евгений Филиппов/Эксперт Будет сложно придумать что-то совершенное новое в качестве альтернативы международным институтам, правила которых «эволюционировали столетиями», поэтому основная задача — брать то, что есть, и адаптировать. Об этом в интервью «Эксперту» во время Петербургского международного экономического форума (ПМЭФ-2025) заявил заместитель министра экономического развития Владимир Ильичёв. Он рассказал, с какими регионами России стремится работать Китай, какие уроки российским экспортерам преподносит Индия и почему от БРИКС нельзя ожидать стремительных результатов.
— Какие страны входят в пятерку главных торговых партнеров России и как изменился этот список за последние три года?
— Традиционно в этом перечне — Китай, Индия, Турция. На Китай [приходится] около 34% нашего товарооборота, на Индию — 9%, на Турцию — 9%. В первой пятерке есть и наши партнеры по Евразийскому союзу — Белоруссия и Казахстан. За четыре месяца этого года мы наблюдаем, что такая структура нашего товарооборота сохраняется. Та же самая пятерка сохраняется и в первом квартале этого года. Мы исходим из того, что у нас будет расширяться торговля с дружественными странами — со странами Азии, Юго-Восточной Азии, Африки, Латинской Америки. Это наши новые рынки, на которых мы будем работать. В этом перечне теперь нет бывших партнеров из недружественных ныне стран. Из него выпали страны Евросоюза, другие страны «большой семерки».
— Говоря про бывших партнеров: всё равно некоторые из них поддерживают с Россией торговые контакты?
— Они, конечно, поддерживаются. Но мы всё больше и больше уходим от торговли с ними. Точнее, они уходят от торговли с нами, прекращая поставки по итогам очередных санкционных пакетов. Это в первую очередь относится к Евросоюзу. Доля дружественных стран [в товарообороте] сейчас превышает 80%, и Европа вывалилась даже из первого десятка.
— Какие изменения претерпела структура нашей внешней торговли за три года?
— У нас по-прежнему крайне высокую долю занимает продукция ТЭК по понятным причинам. Самое яркое структурное изменение — это увеличение доли экспорта сельхозпродукции. Потихоньку выходим на ведущие места в поставке зерна, подсолнечного масла, других видов продукции АПК. Для нас очень интересный момент открывается в части поставок удобрений — это новый способ экспортировать газ из нашей страны (газ используется в качестве сырья при производстве азотных удобрений. — «Эксперт»).
В импорте по-прежнему преобладают поставки машинно-технической продукции, химических товаров. В первую очередь малотоннажной химии, в какой-то степени — продовольствия. Мы так же импортируем продовольствие в больших объемах, но преимущественно это фрукты, овощи.
— Российские экспортеры, вопреки санкционным ограничениям, развивают продажу своей продукции на новых для них рынках, в том числе в странах Азии, Африки, в целом Глобального Юга. Нужно ли менять и развивать систему подготовки кадров в сфере внешнеэкономической деятельности (ВЭД)?
— В таком шаге есть объективная необходимость. Потому что переориентация на новые рынки приводит к целому ряду последствий для нашего экспорта. Специфика торговли с новыми для нас рынками такова, что нельзя использовать универсальные кадры — универсальных специалистов в области ВЭД. В основном это связано с тем, что мы сейчас отключены от глобальной инфраструктуры — логистической, страховой, финансовой. Чтобы успешно работать на новых рынках, нашим экспортерам необходимо иметь специалистов, «заточенных» под данные рынки, которые способны работать с платежными системами в данных странах, которые способны организовать логистику до этих стран и которые знают, как на местные рынки входить и как работать.
— Проще переобучить собственных специалистов или привлекать зарубежных контрагентов?
— Специфика работы на новых рынках — Азии, Африки, Латинской Америки — такова, что приходится это делать параллельно. Изначально без того, чтобы привлекать местных специалистов, работать невозможно. Работа наших коллег на рынке Индии показывает, что необходимо адаптировать своих специалистов, иначе вы не сможете эффективно там работать. Необходимо продвигать российские современные технологии, которые в ряде аспектов опережают те технологии, которые доступны на этих рынках. Стабильность кадрового обеспечения возможна только путем использования собственных ресурсов и обучения своих специалистов.
— Ранее президент поручил Минэкономразвития совместно с другими ведомствами и организациями разработать комплексную программу развития кадров ВЭД. Насколько я знаю, такая программа уже разработана. Что она в себя включает?
— Она — наше понимание того, каким образом в новой реальности можно осуществлять образовательные программы, реализовывать их на базе вузов: как на уровне бакалавриата, так на уровне специалитета. Мы с нашими коллегами из Всероссийской академии внешней торговли подготовили целый ряд предложений, сформировав их в программу. [В нее входят] образовательные модули, которые могут реализовываться в рамках обязательных образовательных программ, доступных в наших вузах. Они будут занимать до 20% времени, которое отводится студентам на изучение [обязательных] программ. [Эти модули] посвящены наиболее актуальным вопросам цифровизации, альтернативных методов платежей, логистики, системы разрешения арбитражных, инвестиционных торговых споров. В начале июля собираемся провести стратегическую сессию на эту тему, чтобы получить фидбэк от наших коллег из других ведомств и от других вузов. И потом [все предложения] скомпоновать, попытаться внедрить такие модули в образовательные стандарты.
— Сейчас большинство наших потенциальных новых партнеров сосредоточено в странах Глобального Юга. Сами российские компании какие новые рынки рассматривают для экспансии?
— Эти рынки напрямую совпадают с теми тенденциями, которые мы видим в текущей мировой торговле. В первую очередь страны Азии, Юго-Восточной Азии. Здесь мы наблюдаем резкий рост экономики. Также существуют и открываются для наших компаний новые ниши — это рынок Индии. На нем сейчас пытаются работать очень многие российские экспортеры. Видим хорошие перспективы на рынке африканских стран. Там есть сложности с точки зрения платежеспособности спроса, но это бурно растущие рынки, на которых вполне могут продаваться товары российских производителей с учетом их текущего технологического развития.
— Совсем недавно было переподписано инвестиционное соглашение между Россией и Китаем. Какова роль Минэкономразвития в развитии российско-китайского инвестиционного сотрудничества?
— Это межправительственное соглашение. Оно гарантирует инвестиции для бизнеса из наших стран: для китайских — на нашей территории, для российских — на территории Китая. Кроме того, что мы отвечаем в правительстве за работу с такими соглашениями, Минэкономразвития является еще и секретариатом [Межправительственной] Российско-китайской комиссии по инвестиционному сотрудничеству. Мы выполняем функции по оперативному обеспечению деятельности самой комиссии, ведем реестры значимых и перспективных проектов. В прошлом году мы начали заниматься ведением таких реестров на региональном уровне. На текущий момент видим, контролируем и помогаем 45 проектам на региональном уровне. Мы подготовили инвестиционный атлас регионов России, для того чтобы китайским коллегам было проще работать на нашем рынке. Он содержит информацию о потенциальных проектах, о тех льготах, которые доступны китайским компаниям при работе на российском рынке. Для нас это одно из основных направлений нашей деятельности.
— Вы сказали про региональные реестры. Регионы, которые в них вошли, где в основном расположены?
— Это в большей степени европейская часть России, потому что китайские коллеги активно заходят в проекты сырьевой направленности. Их деятельность ближе к тем основным, финансовоемким рынкам, которые сосредоточены в европейской части нашей страны.
— В одном из интервью вы говорили о том, что важно ускорить реформу ВТО и создать надежную систему разрешения споров. Вы предупреждали, что выход из ВТО приведет к «потере игры по правилам» и серьезным ограничениям для внешней торговли. ВТО остается площадкой, где Россия стремится остаться полноценным участником, или с этим этапом пора заканчивать?
— Я [на ПМЭФ] выступал на сессии, которая была посвящена текущей торговой и тарифной войне, приводил данные по тому, какую роль экспорт играет для российской экономики. Из этих данных очевидно, что достаточно большое количество наших отраслей без экспорта существовать просто не могут. Это и металлургия, это и отрасли ТЭК, это и продовольствие. Нашего рынка, даже если считать нас вместе со странами ЕврАзЭс (с 2016 г. аббревиатура используется наряду с ЕАЭС. — «Эксперт») и нашими ближайшими партнерами по СНГ, недостаточно для того, чтобы обеспечивать деятельность крупных российских холдингов. Нам всё равно придется на мировом рынке выступать, играть по каким-то правилам. Оно всегда лучше, чем без этих правил.
Мы всё равно работаем в системе ВТО и руководствуемся правилами ВТО при работе с нашими партнерами из Китая, Индии, стран АСЕАН, Латинской Америки. Эти правила действуют и тем не менее создают определенную прогнозируемость деятельности и регуляторики, которая применима к российскому экспорту.
— Один из лейтмотивов ПМЭФ-2025: старые институты устарели и действуют не в интересах стран Глобального большинства (за пределами Западной Европы и G7), и многим из них нужно искать замену. Вы с этим утверждением согласны?
— Я исхожу из того, что нам будет сложно придумывать что-то совершенно новое. Те институты, которые у нас есть, основаны на долгой эволюции правил, которые придумывали еще сто лет назад. Тяжело будет их адаптировать к новым реалиям. Но, на мой взгляд, другого пути нет. Мы исходим из того, что наши партнеры по Глобальному Югу готовы играть по правилам, но при условии, что эти правила будут учитывать новые реалии. Основная задача для нас — брать то, что уже было в прошлом, но адаптировать это к текущей ситуации с учетом роли развивающихся стран Глобального Юга.
— В прошлом году в рамках российского председательства в БРИКС было инициировано создание отдельной контактной группы по климату и устойчивому развитию. Как вы оцениваете результаты ее деятельности и насколько повестка бразильского председательства по климату преемственна по отношению к российской?
— В отношении БРИКС всегда можно сказать, что мы не можем ожидать каких-то стремительных результатов. Суть самой площадки предусматривает, что для того, чтобы о чем-то договориться, необходимо договориться со всеми участниками. С учетом многообразия их мнений, особенно коллег из некоторых стран, это сделать непросто. Но есть общие интересы. Если брать повестку этой климатической группы, то видим, что ряд стран идут с большей охотой навстречу нашему пониманию того, что мы можем делать в области климатической повестки. Каким образом, по каким правилам реализовывать проекты в области климата, для того чтобы достичь тех целей, которые у нас есть в рамках соответствующих соглашений ООН. Наши бразильские коллеги взялись продолжать саму деятельность этой контактной группы, и мы будем обсуждать результаты этой деятельности, в том числе и на саммите, на встречах в рамках COP (Конференции ООН по изменению климата. — «Эксперт») осенью этого года в Белене (Бразилия).
— Какие договоренности в рамках группы вы могли бы отметить как наиболее значимые для России?
— Мы договорились в мае этого года создать платформу климатических исследований БРИКС. В рамках этой платформы будет осуществляться согласованная деятельность наших научных организаций — они определят наилучший способ достижения результатов с точки зрения [минимизации] выбросов. В этом году мы также запустили партнерство БРИКС по углеродным рынкам, и в рамках заседания группы все участники нас поддержали. Основная задача этого инструмента — согласовать подходы и стандарты, которые будут использовать участники БРИКС в отношении реализации климатических проектов.
#Форумы #ПМЭФ #ВТО #БРИКС #Торговля #Международные отношения #Минэкономразвития #Владимир Ильичёв
