В 2025 году в России отмечают 80-летие победы в Великой Отечественной войне. RT вспоминает об одном из чудес, которое произошло в страшные дни блокадной зимы в Ленинграде. 1 января 1942 года в детском саду на праздничной ёлке исхудавшие малыши получили в подарок праздничный обед и мандарины. Дедом Морозом, доставившим подарок в осаждённый город, стал 22-летний шофёр Максим Твердохлеб. Как водителю удалось проехать по Дороге жизни под обстрелами фашистских лётчиков и доставить новогоднее чудо ленинградским детям — в материале RT.
«Был Новый год, и нам решили устроить праздник. Нас посадили на лавочках и каждому дали по мандаринине. Вообще, конечно, удивительный фрукт! Я его никогда до этого в жизни не видел», — вспоминал Валерий Воскобойников, переживший блокаду Ленинграда. Ему было всего два с небольшим года, когда началась Великая Отечественная война, но тот день он запомнил.
«Июнь. Мы [с семьёй] на даче в Вырице (под Ленинградом). Отец у соседей, а потом приходит с изменившимся лицом и говорит: «Война». А я, маленький, стал бегать и кричать [весело]: «Война! Война!» И отец меня слегка даже отшлёпал, чтобы я перестал веселиться», — вспоминал Воскобойников в интервью RT.
Его отец, работавший учителем, вскоре ушёл на фронт, а маленький Валера остался с мамой в Ленинграде, который в сентябре фашистские захватчики отрезали от остального мира. Началась блокада.
Несмотря на совсем маленький возраст, на всю жизнь он сохранил отрывочные воспоминания о голодных днях блокады и неожиданном подарке, который получил вместе с другими детьми 1 января 1942 года: праздничный обед, а на десерт — ароматный мандарин.
«Такое зло на фашистов начинает брать»
Чудо это привёз Валере Воскобойникову и другим ленинградским детям 22-летний Максим Твердохлеб — водитель 390-го автобатальона. Он был уже опытным шофёром: не раз возил в осаждённый город продукты и патроны по ледовым дорогам Ладожского озера и попадал под обстрелы вражеских самолётов.
Максим Твердохлеб пережил войну и оставил воспоминания о месяцах напряжённой службы на Дороге жизни. Шофёры работали без отдыха, вспоминал ветеран: «Вернёшься из рейса — и под машину. Пока её в порядок не приведёшь, отдыхать не уходишь. Хотя иногда почти сутки не покидал кабину. Но всё равно наших усилий было мало. Положение в Ленинграде с продовольствием продолжало оставаться напряжённым».
Несколько раз Твердохлеб чуть не погиб по пути в блокадный город. Зимой 1941 года он получил приказ доставить из деревни Кобона в Ленинград ящики с боеприпасами. Ехал осторожно: кроме фашистских обстрелов, надо было опасаться неровной дороги и ещё не везде крепкого льда, чтобы не растрясти снаряды.
«Ящики прочные, надёжные. Но если бабахнет такой «ящичек» — от машины гаек и болтов не собрать, не говоря уже про водителя», — вспоминал водитель.
Первые десять километров дались спокойно: судя по всему, противника отвлекали наши артиллеристы. Но затем вереницу машин обнаружили фашистские самолёты и осветили под собой всю поверхность озера так, что, «куда глазом ни кинь, всё видно».
Гружёные машины стали обстреливать, один из самолётов «прицепился» к полуторке, которую вёл Твердохлеб. Шофёр как мог петлял, чтобы не попасть под пулемётную очередь, но противнику всё-таки удалось попасть в бензобак.
«Грохот, вой стоит, фонтаны воды и льда поднимаются, вверх летят какие-то обломки. Смотришь — и деться не знаешь куда. И такой беспомощной песчинкой себя чувствуешь, кажется, вся огненная сила фашистская против тебя обернулась» — так описывал авианалёт Твердохлеб.
После того как машину подбили, водитель сразу выскочил из кабины и стал телогрейкой сбивать пламя, чтобы огонь не добрался до боеприпасов. Пока тушил, не заметил даже, что обгорели все руки. На помощь водителям на земле пришли наши лётчики, которые увели противника от полуторок с ценным грузом.
«Не помню как, но огонь мне удалось сбить. Достал я заводную ручку и стал двигатель заводить. Вот тут-то и заметил, что руки, как у варёного рака клешни, все красные — и боль, словно меня на костре жарят… Сел в кабину и поехал. А уж когда добрался до места, вот тут силёнки меня покинули. Пришлось трошки в медсанбате полежать», — писал Твердохлеб в воспоминаниях.
Но самый ценный груз шофёр вывозил на своей полуторке из Ленинграда — эвакуированных людей. Твердохлеб вспоминал, как усаживал истощённых людей в машину, а из 10—20 человек к концу дороги двое-трое «этот путь не могли одолеть» — умирали прямо в кузове.
На эвакуационном пункте в Борисовой Гриве шофёр помогал усаживать в машину вывезенных детей.
«Возьмёшь на руки мальчонка или девчонку — и веса не чуешь. Из одежды одни их личики выглядывают: бледные, каждую жилочку видно. Такое зло на фашистов начинает брать, что, кажется, лучше бы не баранку автомашины, а рукоятки пулемёта сжимал своими руками», — вспоминал он.
«Эта дырка в мандарине выросла»
В своих воспоминаниях Твердохлеб рассказал и о том самом рейсе, когда в город он вёз не муку и не патроны, а мандарины, которые доставили к голодающему городу из Грузии: «Смотрю, каждый в белую бумажку завёрнут. А один — без обёртки лежит, ярко-оранжевый, будто золочёный. И аромат исходит необыкновенный! Я представил себе: сколько у ребят будет радости от такого подарка! И дал комсомольское слово — доставить груз с опережением графика».
В рейс Твердохлеб на этот раз отправился один, других машин рядом не было. Он надеялся, что доедет до места назначения без происшествий, и первая половина пути прошла спокойно — «гитлеровцы совсем притихли». Но вскоре полуторку заметили два самолёта противника и начали охоту на одинокую машину, гружённую ящиками.
Фашистские лётчики стали обстреливать полуторку из пулемёта. Твердохлеб смотрел за их манёврами, прикидывал, когда начнётся очередной обстрел, и маневрировал, чтобы не попасть под очередь: притормаживал, чтобы пули прошлись перед машиной, кидал полуторку то вправо, то влево.
Уйти от очередного обстрела полностью всё-таки не вышло: пули прошили кабину, разбили лобовое стекло, отбили кусок рулевого колеса. Сам Твердохлеб впоследствии говорил, что уцелел каким-то чудом.
Хотя самолёты не смогли ранить шофёра, довезти свой груз ему удалось ценой тяжёлых усилий. На улице тогда был 30-градусный мороз, во время движения ветер и снег били в лицо шофёру, который теперь не был защищён лобовым стеклом и с трудом видел дорогу.
«Дыхания не хватает. Стужа из глаз слезу выбивает. Словом, еле-еле добрался до места. Думал, лицо обморозил. Ничего, обошлось. А мандарины ленинградским детишкам вовремя доставил», — вспоминал Твердохлеб.
Эти сладкие и ароматные фрукты привезли в один из детских садов Ленинграда, где 1 января 1942 года воспитатели устроили ёлку своим исхудавшим подопечным.
К воспитанникам пришёл военный гармонист, играл весёлые песни. Танцевать и водить хоровод у детей сил не было: они сидели на лавочках и хлопали в ладоши. После этого малышам устроили настоящий праздничный обед: суп, в котором плавала лапша, и даже «гречневая каша с настоящей котлеткой». А потом воспитательница дала в руки каждому по мандарину.
Много лет спустя выживший в блокаде Валерий Воскобойников выяснил, кто и какой ценой доставил в осаждённый город необычный груз. Он стал детским писателем и опубликовал рассказ о подвиге водителя.
«Когда Максим Твердохлеб доехал до другого берега, его руки пришлось разжимать нескольким людям — так крепко держал он искорёженный руль. В машине начальство насчитало 49 пробоин», — писал он в своём рассказе.
В некоторые мандарины попали пули: «Алёше [на новогодней ёлке] достался ярко-жёлтый мандарин с круглой дыркой насквозь. Он подумал, что эта дырка в мандарине выросла. Он не знал тогда о шофёре Максиме Твердохлебе».
